Продолжение. Начало здесь http://anemon000.blogspot.com/2011/10/blog-post_05.html

- А у вас случались какие-то ЧП у микрофона, оговорки, на­пример?

- Из серьёзных была одна, и связана она, опять же, с тем злосчаст­ным чемпионатом в Женеве. Когда Саркисьянц продолжал что-то гово­рить в отключённый канал, я в наушниках слышал его, какую-то информа­цию он всё же давал. И вот он сообщает: «А сейчас на лёд выходит знаме­нитый французский фигурист Парик Петра». Я чуть не зашёлся в смехе: на самом-то деле это был Патрик Перра. Смех смехом, а эта оговорка во мне засела, да так, что в один не самый прекрасный день и я выдал: «На лёд выходит Парик Петра!»

- А какие-то другие сложные ситуации случались?

- В 69-м я впервые сам вёл репортажи с чемпионата Европы из Гармиш-Партенкирхена. И там очень хорошо выступил Серёжа Четверухин, что стало большой и приятной неожиданностью. Мужское одиночное ка­тание было нашим слабым местом, а он завоевал серебряную медаль. Всё чудесно, в прекрасном настроении возвращаемся в Москву. А тут гром и молнии! Выясняется, что музыкальное сопровождение программы Четверухина было взято из кинофильма «Доктор Живаго», а сценарий этого фильма был создан - говорю это для молодого читателя - по одноимён­ному роману Бориса Пастернака, а произведение это, как и автор, были преданы у нас анафеме.

Кто-то дал сигнал в ЦК партии - и раздули скандал несусветный. Начались разборки на высоком уровне. Меня спрашивают: «Вы эту музы­ку слышали и раньше, почему не среагировали?» Но у меня довод неотра­зимый: «Где я мог посмотреть этот фильм? Поэтому и не мог знать музыку к нему». Одним словом, нас эта история задела лишь по касательной, а вот у Спорткомитета во главе с Сергеем Павловым были серьёзные не­приятности.

- Это была блестящая, с всенародной популярностью эпоха. И спортивная пара Олег Протопопов - Людмила Белоусова долго ос­тавались в ней самыми яркими фигурами. Но в общении они были людьми не самыми простыми...

- Ну, Олег был просто фанатиком фигурного катания, человеком край­ностей. И, конечно, диктатором в этом дуэте. А Люда - она, в общем-то, была негромким, домашним человеком, любила кошек и, само собой, ока­залась под сильным влиянием мужа. И это, кстати, хорошо. Если в паре нет чёткого, сознательного разделения на ведущего и ведомого, всё: посыпятся искры и дуэт рухнет, случаев таких немало. А у Олега фигурному катанию не какая-то часть его жизни была посвящена - большая или очень большая, а вся жизнь. И надо отдать ему должное, он всем в этом своём подвижничестве интересовался и очень многое знал. Он, например, что придумал. Он пришёл к выводу, что для организма полезны пчелиные уку­сы, и регулярно, через какие-то промежутки времени, выезжал с Людой на пасеку, где они и получали свою дозу укусов. Люди посмеивались, кру­тили пальцем у виска, а потом учёные люди доказали, что пчелиная тера­пия, действительно, очень полезна, в частности это прекрасное средство для восстановления, до чего Олег Протопопов дошёл каким-то неведо­мым путём, интуитивно.

А отношения у меня с ним испортились, я считаю, опять же, из-за его максимализма. В 70-м году на чемпионате СССР в Киеве они впервые про­играли Родниной и Уланову. И не только им, а ещё двум парам. И причина не в том, что они в плохой форме выступили в Киеве, причина была более глубокой: их время уходило, фигурное катание пошло по пути усложнения программ и более высокого темпа, а Протопопов и Белоусова, уже в силу возраста, не могли перестроиться под эти требования. И вот о чём-то этом я как можно деликатнее и сказал в репортаже. Но и одной этой фразы впол­не хватило для того, чтобы Олег перевёл меня в лагерь своих недоброже­лателей.

У этой истории было и небольшое продолжение. Отобравшись в Кие­ве, наши фигуристы должны были выступить на чемпионате Европы в Ле­нинграде. С учётом этого Федерация предложила Олегу и Людмиле выс­тупить в своём родном городе, сняв ради этого третьих призёров чемпио­ната СССР. Но олимпийские чемпионы отказались и поступили правильно, не нарушив спортивный принцип. Но как бы то ни было, а все эти события породили в Питере массу кривотолков и страстей, что я ощутил и на себе.

И вот я приехал в Ленинград - для освещения чемпионата Европы. Сразу отправился во дворец «Юбилейный». Там ажиотаж: билетов в кас­сах нет, но толпа только увеличивается. Я всё там посмотрел, уладил, со­брался ехать в гостиницу. И тут вижу, что явно за мной следуют несколько человек во главе с крайне возбуждённой дамой. Это были истовые поклон­ники Протопопова и Белоусовой, они создали что-то вроде фан-клуба: ездили за своими кумирами на соревнования, бросали на лёд букеты, ка­раулили в гостиницах, ну и так далее.

Подходят. И хлынул поток брани, претензий и угроз из-за того, что я якобы обидел их кумиров. Не знаю, чем могло это завершиться, но тут под­катило такси, я к нему, а дама ну на всю улицу завопила: «Товарищ води­тель! Если вы патриот своего города - немедленно высадите врага наших чемпионов!» Таксист, к счастью, оказался человеком адекватным, пожал плечами, отвёз. Случай, конечно, не из приятных, но одновременно сви­детельствует и о том огромном интересе к фигурному катанию, в данном случае пусть и с перегибом.

- Ну а с Протопоповым позднее объяснились, восстановили отношения?

- Да, время смягчает характеры, так что всё вошло в русло. А Олег с Людой вскоре ушли из спортивной среды, стали работать в ледовом шоу. Но у них что-то не ладилось в тот период, и они остались в Швейцарии. Это была шумная история: из советских чемпионов они были первыми невозвращенцами. Кстати, в Швейцарии у них тоже была некая поклонница их таланта - дама весьма обеспеченная, она, по слухам, и повлияла на решение Олега и Белоусовой остаться.

-  Этот скандал, доложу вам, не обошёл и наш скромный жур­нал. Как только это произошло, в «Спортивной жизни России» был опубликован очерк о Белоусовой и Протопопове, и уж тут началось... Это было просто совпадение, а обернулось оно тем, что тогдашних сотрудников журнала затаскали в компетентные органы, а главно­го редактора сняли.

-  Нас, телевизионщиков, эта история тоже не обошла: трясли всех, кто имел хоть какое-то отношение к этой паре. А в последний раз я с ними повидался полтора года назад на «Скейт-Америка». Олег сказал, что он перенёс инсульт, но постепенно восстанавливается. И всё же последствия ещё ощущались: он и говорил не совсем внятно. Но дай Бог ему и его суп­руге здоровья: что бы там ни было, а они наши первые олимпийские чем­пионы, очень многое сделали для нашего фигурного катания.

-  Едва ли не самым ершистым в вашем мире был, по слухам, Станислав Жук...

-  Ну, как раз со Стасом было проще. Весь в страстях, в горячей, с полной самоотдачей работе, но по сути - истинно русский человек: откры­тый, без камня за пазухой, с известной слабостью. Он, конечно же, был самородком. Скажем, по уровню культуры и кругозору он уступал, скажем, Лене Чайковской, её я вообще считаю эталоном в этом плане. Но у этого совершенно одержимого человека была редкая интуиция - Стас в такие сложности вникал, такие нюансы улавливал, что просто уму непостижимо. Он, я знаю, такого же отношения к делу ждал и от окружающих, а оно было далеко не у всех, из-за этого у Стаса и возникали конфликты с несовер­шенным, по его мнению, миром.

Я был свидетелем вот такого эпизода. Жук разговаривает с учени­ком, спрашивает, как он добирался на тренировку. Тот: «Ну как я добирал­ся? На метро...» - «А что ты делал на экскалаторе?» - «Стоял, смотрел...» -«Да как ты можешь упустить возможность укрепить свои мышцы?! Ты был обязан не стоять, а бежать по экскалатору. Запомни и всегда так поступай

- проверю!» И это была не блажь. Стае был убеждён, что и вне катка фигу­рист обязан использовать любую возможность для укрепления своих фи­зических кондиций.

- Мне рассказывали о его сальто в кабинете Павлова. Это дей­ствительно было?

- Да-да, это знаменитая и реальная история. До Павлова дошли сиг­налы, что тренер сборной СССР Жук стал злоупотреблять спиртными на­питками. Вызывает. «Как же так, Станислав Алексеевич, вы тренер сбор­ной, должны быть примером, а вы...» - «Да оговор это, если и бывает, то иногда и только с устатка». - «Станислав Алексеевич, да вы и сейчас, я смотрю, не очень твёрдо на ногах держитесь». - «На ногах не стою? А вы смотрите!» И тут Стае вышел на середину ковра и как выдал сальто! Пред­седатель Спорткомитета расхохотался. Он, к слову, сам ещё каким лихим мужчиной был... А Станислава Жука считаю великим тренером: подгото­вил пятерых олимпийских чемпионов, а сколько победителей и призёров чемпионатов мира, Европы!

- С ним конфликты на почве ваших репортажей не возникали?

- Тут для начала надо сказать, что в этом отношении комментатор любого вида спорта ходит по минному полю: у тренеров всегда острая и завышенная реакция на критические замечания. Ну а в фигурном катании

- ещё более острая. Иногда и в совершенно безобидной фразе видят не­кий скрытый смысл, намёк. Ну а со Стасом как было? С ним объяснения
шли как раз в мужской плоскости. «Сергей, вот ты там одно увидал не так,
другое, я и сам это вижу. Но надо знать, какой рыхлой у ребят была про­грамма всего месяц-другой назад, сдвиги-то большие. Поэтому и оценки
ты должен давать с учётом этой диалектики, это будет правильно и спра­ведливо». А что, я нередко признавал правоту Жука, он был убедителен не
эмоциями, а доводами.

- Скажите, а кто из фигуристов вам особенно нравился, какой стиль?

- Мне очень нравился Игорь Бобрин своим необычным талантом, оригинальностью. У него было очень сильное творческое начало, самобыт­ность. Вспомним хотя бы его «Чарли Чаплина» из показательных выступ­лений - это своего рода классика. Он и в быту производил очень хорошее впечатление: хорошо воспитанный, умный молодой человек, таким он ос­тался по сегодняшний день. Из зарубежных - я любовался Пегги Флемминг, Джанет Ли, канадцем Толером Кранстоном, который по большому счёту ничего не выиграл, но у публики имел сумасшедший успех благода­ря изумительной выразительности, необычности. Но в атлетизме, темпе этот фигурист был слабоват - это и тянуло его вниз.

И уж, конечно, Пахомова и Горшков. У них сложился, считаю, идеаль­ный триумвират с Еленой Чайковской, настолько у них всё было перепле­тено и связано в одно целое. Лена - гениальный постановщик программ, а Мила с Сашей поняли и приняли её идеи, стали не только исполнителями, но и участниками этого сногсшибательного новаторского процесса. И всё у них так сложилось и засверкало, что стало возможным включение танцев в олимпийскую программу - в этом их прямая заслуга.